Ранее: 1, 2, 3
Я часто заходил в пустую квартиру с чёрным ковром на полу. Хозяева не появлялись. Через некоторое время я с удивлением обнаружил, что попросту поселился в ней. По вечерам одиноко сидел на кухне, единственном помещении, в котором было электричество. Ночью располагался на мягком ковре и погружался в темноту. Изредка ко мне заходила кошка. Как она открывала, а затем закрывала за собой входную дверь, оставалось непонятным.
Работа занимала меня днем, вечером я бездумно сидел над стаканом чая, а ночью проваливался сквозь чёрный ковер в глубины снов без сновидений. Однако, мое при-родное любопытство открывало все больше и больше глаз. Ставший непонятным мир дразнил своей близостью и недоступностью.
В ночь, одну из последних ночей бесконечного лета, небо затянулось облаками, поглотившими Луну. Фонари под окнами не светили, и тьма, окружавшая меня, стала абсолютной. Почему-то темнота эта будоражила воображение. Впервые за долгое время я почувствовал себя беззащитным в пустой комнате незапертой квартиры. Тишина становилась осязаемой. Казалось, что рядом кто-то находится. Я встал, пошёл на кухню, зажёг свет. Помаявшись там некоторое время и немного успокоившись, погасил свет и вернулся к своему ковру. Лишь только лёг, страхи вновь начали своими вибриссами касаться моих ступней. Чудились шорохи, казалось, что перед самым моим лицом за-стыла звериная морда и затаённо дышит, разглядывая меня. Поворочавшись с боку на бок под её пристальным взглядом, я вновь вышел на кухню и зажёг свет. Неяркая уста-лая лампочка докидывала некоторые из своих лучиков до комнаты, в которой я спал. Этого засыпающего света хватало, чтобы прогнать несуществующих призраков. Я лёг и начал смотреть на тускло освещённый дверной проём. Глаза мои пытались закрыться, но свет на кухне временами становился более темным, побуждая искать причину этого в таинственном Некто между дверью и лампочкой. Я вновь широко распахивал глаза, кляня себя за испуг.
Только под утро, когда светлеющее небо, издеваясь, заглянуло в мои зрачки, я смог уснуть.
Следующую ночь я решил провести дома. Посидев немного на казавшейся чужой кухне и побродив между насупленными книжными шкафами, я понял, что здесь мне тоже не уснуть, взял карманный фонарик и кое-как закрыв дверь направился к моему новому обиталищу. Старое жилище считало меня чужим.
Я долго бродил по ночному городу, не решаясь войти в дом с дверью без замка. Наконец, скучающая комната радостно приняла меня в свои объятия. Как только голова моя коснулась ковра, я заснул.
Ночные шорохи, призрачные или реальные, вновь разбудили меня. Всё та же тьма обступала моё тело. Нащупав под рукой фонарик и успокоившись, я опять заснул.
Влажное дыхание коснулось моего лица. Отгоняя наваждение, я протянул руку и неожиданно наткнулся на чью-то мохнатую шкуру. Панически дернувшись, я рефлекторно попытался отползти назад. Чей-то мягкий язык провёл по щеке. "Кошка!" – с внезапным облегчением подумал я, и вспомнил про фонарик. Нащупав под ладонью спасительный прибор, прошарил лучом вокруг себя. Никого рядом не было. Видимо кошка, испугавшись моей неадекватной активности, забилась в один из тёмных углов, или шмыгнула за дверь. Посветив ещё некоторое время в разные стороны, и так никого и не обнаружив, я вновь заснул.
Следующее прикосновение было еще более явственным. Что-то мягкое провело по моему лицу. Я осторожно, чтобы не спугнуть призрака-кошку, протянул руку. Мои пальцы коснулись человеческой кожи. Некто передо мной обхватил ладонями мои плечи. Я почувствовал, как дрожат пальцы, и попытался освободиться. В то же время упругое женское тело прижалось ко мне, и нетерпеливое дыхание коснулось моего лица. Мои руки обхватили чью-то талию и легли на невидимую в темноте спину незнакомки. Её губы поймали мои губы, и на какое-то время я потерял способность рассуждать. Придя в себя, я нехотя оторвал свои пальцы от нежной кожи, нащупал спасительный фонарик и резко ударил световым лучом перед собой.
Маленький неопрятный кружок света прилип к белому потолку. Передо мной, рядом со мной, вокруг меня было пусто. Я некоторое время приходил в себя от внезапно-го исчезновения телесных ощущений. Пустота вокруг начала казаться мне более страшной, чем чье-либо присутствие. Поднялся на ноги, прошёл из угла в угол. Пусто и тихо. Темнота переполнила комнату и вязкой смолой выливалась на улицу. Мокрые липкие пальцы коснулись моей спины. Выскользнувший из руки фонарик погас сразу, как только коснулся пола. Пальцы взобрались ко мне на плечи и легонько обхватили мою шею. Я стоял, боясь пошевелится, а существо из темноты некоторое время держа-лось за меня, а затем резко оттолкнулось и исчезло, хлопая крыльями.
– Пора выбираться отсюда, – сказал я вслух и, стараясь не натолкнуться в темноте на стену, направился к двери в кухню. За моей спиной раздалось хихиканье. Я обернулся, но в темноте ничего не увидел. Решив не обращать внимание на призраков, по-видимому толпившихся вокруг, направился к двери. Через двадцать шагов я еще не вышел ни к двери, ни даже к стене. Хихиканье за спиной возобновилось. Я упорно шёл вперёд, а стены всё не было и не было. Явственное дыхание и смешки не давали остановиться. Наконец, я не выдержал и побежал, ожидая с каждым шагом стену, которая ткнётся в протянутые перед собой ладони, отбросит их и наотмашь хлопнет камнем по моей груди. Но стены всё не было, и я побежал быстрее, и ещё быстрее, уже не задумываясь о столкновении с реальностью, о неожиданности и боли такого столкновения. Ковер мягко принимал в себя мои следы.
Мой бег мог бы продолжаться бесконечно долго, но я сбил дыхание. Физическая тяжесть отрезвляла. Тяжело дыша, я остановился, упершись руками в колени, посреди пространства без света и границ. Казалось, черная бесконечность растворяла меня в себе, слизывала кожу, неслышно поглощала тонкие струйки волос, лишала мышцы подвижности и воли, по атомам забирала плоть и, оставив ненужный скелет, равнодушно складывала потерявшие очертания кости на мягкое пустынное дно.
– Ну уж нет, – встрепенулся я, выпрямился и хлопнул ладонями, ощутив реаль-ность соих рук. И в тот же момент боковым зрением увидел справа от себя огонёк. Я повернул к нему голову, но огонёк пропал. И через мгновение опять зажёгся ещё правее, так, что поворота шеи уже не хватало, и я повернулся к нему всем телом. Опять темнота. И вновь он вспыхнул на периферии бокового зрения, уже ближе, дразня и заставляя крутиться вокруг собственной оси.
– Ну уж нет, – повторил я и зажмурился, погружаясь в ту самую тьму, от которой бежал еще несколько минут назад.
Но стоять с закрытыми глазами в кромешной тьме было совсем уж глупо. Я про-держался так до тех пор, пока не почувствовал себя полным идиотом. А когда поднял веки, передо мной стояла девушка.
Безмятежный призрачный свет исходил от её тела, пронизывая тоненькое платьице и создавая ощущение хрупкой обнаженности. Рядом с ней, светлой и настоящей, я, погружённый во тьму, казался сам себе иллюзией, призраком из забытого сна. Насмешливым взглядом, немного исподлобья, она смотрела на меня и немного за меня, делая моё тело ещё более невидимым.
– Веда, – негромко сказала она. – Меня зовут Веда.
Девушка замолчала. Я разглядывал её лицо, смешливые уголки губ, немного раскосые глаза, то ли светло серые, то ли почти белые с затейливым тёмным рисунком радужки.
– А я..., – начал было я, но незнакомка в тот же момент коснулась ладонью моих губ и звуки растворились в моём дыхании. Но это же мягкое касание сделало губы реальными, такими же настоящими, как она сама.
– Зачем ты здесь бродишь? – отняв руку и вновь взглянув исподлобья.
– Я... Я не знаю. Я даже не знаю где это, "здесь".
– Ты что-то ищешь? Или кого-то?
– И кого-то тоже.
Девушка вновь подняла руку и провела ладонью по моей голове. Я почувствовал, потому что увидеть вряд ли смог бы, как мои волосы вспыхнули ярким светом, и стали вдруг невесомыми, окружая мою голову лёгким облаком. Её ладони провели по моему лицу, материализовав мой лоб, пытающийся нахмурится, мышцы щёк, глазные впадины и сами глаза, внезапно прозревшие и разглядевшие в окружающей темноте первозданный и беспредельный Хаос.
Жестом демиурга Веда коснулась моей груди, и я ощутил на своей коже прикосно-вение её пальцев. Неожиданно её ладонь прошла сквозь мою плоть, как сквозь видение, погрузившись внутрь тела. Мягкое, нестерпимо лёгкое касание где-то в глубине моего тела.
– Забавное, – сказала Веда. – тёплое и смешное.
Внезапно отстранилась, стряхивая с пальцев прозрачные сияющие капельки:
– И кого же ты ищешь?
– Так, одну знакомую.
Девушка нахмурилась.
– Тут нет твоих знакомых. Но тут есть я.
Медленными движениями, пропитанными неизбежностью, Веда обхватила меня руками. Объятие приблизило нас друг к другу, наши тела соприкоснулись. Но встреч-ное движение при этом не прекратилось. Веда проникла через мою кожу, мои мышцы дальше, внутрь, растворяясь во мне, исчезая, перемешивая нашу кровь, переплетая на-ши мысли, запутывая наше дыхание внутри наших лёгких.
Сияние растворилось во мне вместе с незнакомкой. Я был настолько обескуражен, что не сразу сообразил, что вновь остался один среди темноты, в нелепой позе с растопыренными руками, распятый в пустоте Хаоса. Но именно я сейчас удерживал этот Хаос, именно я был началом творения, островком гармонии среди бесконечности.
Тьма и одиночество рухнули на меня, подмяв под себя. Я сел на ковёр, сжался и закрыл глаза. Вечность неторопливо перебирала чётки, глядя на меня. В кромешной тьме я не заметил, как глаза сами собой открылись, и обнаружил это только когда в поле зрения вновь замаячил крохотный огонёк. На этот раз он не прятался от моего взора, а настырно раздражал одни и те же клетки чёрного омута сетчатки. Я встал и пошёл к свету.
Огонёк увеличивался. С удивлением я понял, что это костёр, рядом с которым сидят люди. Те заметили меня, и развернув ко мне свои лица молча наблюдали за моим приближением. Наконец я ступил в круг света. Костёр лесным теплом дохнул мне в глаза. Я оглядывал незнакомцев. Те молчали. Одного из них я узнал. То был Голем – человек с растрепанными волосами. Быстро потеряв интерес к моей персоне, он рассеянным взглядом воззрился на пламя. Рядом с ним полулежал облокотившись на локоть некий субъект с морщинистым, но вроде бы не старым лицом и любопытными смеш-ливыми глазами, иронически ощупывавшими меня. С другой стороны от Голема примостилась старуха. "Ведьма, – подумал я, – типичная ведьма". Подобные мысли уже давно не казались мне метафорами. Четвёртым был молодой человек, пожалуй, наименее интересный из всей компании. Аккуратная одежда, белый воротничок, спокойное лицо.
Никто из четвёрки, очевидно, не собирался начинать разговор. Я бесцеремонно уселся между молодым человеком и ведьмой. Кроме треска костра никакие звуки не нарушали тишину. Мягкий чёрный ковёр вокруг пламени от жара превратился в серый пепел. Сейчас он больше всего был похож на чёрный болотный мох, под которым прячется зыбкая трясина. Я поднял голову, чтобы увидеть как пламя освещает потолок. Потолка не было.
– Хороший мальчик, – неожиданно сказал сморщенный. – Пытливый.
– Только жаль его, – бросил в ответ Голем. – Именно потому, что пытливый, и жаль.
Я перевёл взгляд с одного на другого, но те уже вновь замолчали. Я покосился на ведьму. Возможно, она была не так уж стара. Или... Я широко раскрыл глаза и повернулся в её сторону. Несомненно, это была все та же женщина. Только сейчас рядом со мной сидела молодая девушка. Изящные черты, чуть влажные глаза, нежный контур подбородка.
– Да, действительно жаль, – согласился сморщенный.
– А не пытливого было бы не жаль? – вмешался юноша.
– Ты же знаешь, я вообще против, – ответил Голем.
– Так, господа, – вмешался я. – Я хочу получить от вас некоторые объяснения...
– Сядь туда, – прервал меня юноша, указывая через костёр на место напротив себя.
– Вот ещё, – взбрыкнул я. Сейчас я вообще был не склонен повиноваться, тем более слушаться какого-то сопляка...
Юноша повернулся ко мне и наши глаза встретились. Я вновь потерял дар речи. В тёмных зрачках отражался опытный ум, безоговорочное терпение, бесконечное прошлое, временами тёмное, временами светлое. Всё то, что никак не может отражаться в глазах молодого человека.
– Хорошо. Сиди где хочешь.
Незнакомец отвернулся к костру, и вновь повисла тишина. Я разглядывал его профиль. Отблески костра плясали на его коже.
– Расскажи, что ты чувствовал, – не поворачиваясь ко мне сказал юноша.
– Когда?
– Когда Кати погибла.
Темная иррациональная волна поднялась от груди к моей голове. Я вскочил на ноги, сжал кулаки и бросился на незнакомца. Мне показалось (или действительно так было), что сморщенный сделал какое-то неуловимое движение, и в тот же миг мир крутанулся под моими ногами, подменяя моего противника пылающим костром. Пламя обожгло и остановило.
– С этим понятно, – насмешливо проронил юноша за моей спиной. – А потом?
Я обернулся. Дикая ярость вдруг присмирела и устало ткнулась носом в моё плечо. Сделав несколько шагов я обошёл костёр и сел между Големом и старухой с внешностью девушки, напротив юноши с глазами старика. Мне хотелось видеть его лицо.
– Я отвечу на ваши вопросы. Но сначала я хочу спросить.
Никто не проронил ни слова. Я продолжил.
– Во первых, кто вы?
– Ну, Голема ты знаешь, – ответил юноша. – Меня зовут Туссэн. Её – Берта. А вот он... Можешь называть его Мороком.
– Очень приятно, – усмехнулся я. – Я о другом спрашивал.
– А о чём ты спрашивал? – усмехнулся Туссэн.
Я задумался, вспоминая схожий разговор с Дядюшкой Хо. Эти люди явно любили ставить в тупик, дабы уйти от вопроса. Видя моё замешательство, Туссэн воспользо-вался моментом:
– Теперь ты скажи. Ведь раньше ты представлял мир несколько иначе, правда? Нас удивило, как легко ты принял действительность. Как ты объясняешь для себя всё случившееся?
По правде говоря, вопрос оказался неожиданным. А действительно, как я жил последнее время в мире, не соответствовавшем элементарным физическим законам, и да-же не особенно удивлялся этому, не говоря уж о том, чтобы попытаться понять? Я старательно избегал вопросов, не считая их жизненно необходимыми. Зря Голем с Мороком называли меня пытливым. Туссэн терпеливо ждал.
– Я для того сюда и пришёл, чтобы понять происходящее, – попытался я выкрутиться не солгав.
– Ты не сможешь получить ответ, не научившись задавать вопросы, – немного невпопад вставил Морок.
Я рассеянно взглянул на него. Затем перевёл взгляд на Туссена:
– Я не успел ещё все обдумать.
– Времени было достаточно, – отрезал Туссэн.
– Я понял, что мир не таков, каким мне представлялся.
– И тебе этого хватает? Тебе всё равно, в каком мире жить? И совсем не интересует, каков он на самом деле?
– Почему не интересует. Я для того и пришёл сюда...
– ...Чтобы понять происходящее? Ты уже говорил. Но ты даже не можешь задать правильного вопроса. Ты спрашиваешь, кто мы такие. Допустим, я отвечу – тролли...
Туссэн замолчал внезапно и выжидающе уставился на меня. Я замялся, не зная, че-го от меня ожидают. Наконец проговорил:
– Это так и есть? Вы действительно тролли?
– Если я скажу да, тебя устроит такой ответ?
Я кивнул. Туссэн усмехнулся:
– А ведь я ничего не сказал. С тем же успехом я мог бы сказать вампиры, эльфы, домовые... Назвать – не значит объяснить. А тебе достаточно названия, чтобы думать, что ты знаешь ответ.
– Я спросил об обстоятельствах вашего существования. Это вы ответили названием.
– Правда? Спрашивая кто мы, ты попросил чтобы всех, кого ты здесь видишь, описали одним словом. А между нами больше отличий, чем сходств. Как, скажи на милость, тебе отвечать?
Создавалось впечатление, что мы говорим на разных языках. Вновь повисла тягучая пауза. Туссэн прервал её:
– Твой ум ленив. Он, как жвачное животное потребляет только привычную пищу и пережёвывает её до бесконечности, а все новое выплевывает за ненадобностью.
Вот так. Сначала пытливый, а теперь ленив и жвачное животное. После такого уничтожающего определения я даже не знал, что ответить.
– Ну ты уж совсем загрустил мальчика, – вмешался Морок.
– Надоело говорить с глупцами, – отозвался Туссэн. – Зачем мы тратим время? Чтобы слушать его бессмысленные вопросы. Не так уж это и интересно.
– Ты же сам вытащил его сюда
– И, – продолжил за Морока Голем, – наверняка уже убедился в том, что затея пуста.
– Когине эхи муна да, – непонятно ответил Туссэн, на что Голем отреагировал также туманно:
– Сигита па.
– Стоп, – вмешался я. – Вы сейчас что-то говорили на незнакомом мне языке. Вот вам и то общее, что вас объединяет – язык.
Голем с сожалением посмотрел на меня:
– Ты, всё же, не умён.
– Но, по крайней мере, обучаем, – возразил Туссэн.
Нужно было ловить момент.
– В той реальности, в которой я жил раньше статуи не могли ходить. Это противоречит физическим законам. Как же...
– Твои так называемые физические законы, – фыркнул Туссэн, – по большей части и не законы вовсе, а пустые названия. Замена непонятного словами, создающими иллюзию ответа. Как раз то, о чём мы говорили только что.
Пожалуй, я нашёл подходящее слово для описания этого субъекта: "невыносимый".
– На этот раз я задал правильный вопрос. А вы опять не ответили.
– К сожалению, – неожиданно грустно отозвался Голем вместо Туссэна, – статуи действительно не могут ходить.
– Но я же видел!
– Это так, пустяки. До настоящего "ходить" им ещё очень далеко.
– Хорошо. Тогда ответьте про Кати. Она действительно мертва?
– Да, действительно, – в голосе Туссэна не было ни капли сочувствия. – Субринамо хо.
– Что-что?
– Ну, когда говорят "субринамо хо", – пояснил Морок, – то это значит, что-то вроде того, что сказанному можно верить.
– Почему "что-то вроде того"? Это не точный перевод?
– С ликси не может быть точного перевода, – улыбнулся Морок.
– Почему?
– Это искусственный язык. Он построен таким образом, что на нем нельзя сказать неправду. Все фразы, сказанные на этом языке – истинны. Поэтому и непереводимы на естественные языки.
– Как же тогда, – вопросил я после раздумья, – вы выучиваете этот язык?
– Хинда ла буту, – все также улыбаясь ответил Морок. – Впрочем, возьми почитай.
В протянутой руке Морока была книга. Прикоснувшись к теплой обложке, я взял книгу в руки и перелистнул несколько страниц. Вначале текст был вполне читаем. Первая фраза: "Доводов разума для борьбы с беспорядком стало недостаточно, и война с ним была объявлена делом чести". Но у другой корки, в конце книги, разобрать что-либо было невозможно.
– Можешь взять с собой, – разрешил Морок. – Всё равно прямо сейчас тебе не разобраться.
– Спасибо, – машинально сказал я. Морок легко махнул рукой: "Не за что".
Костёр жадными пальцами пытался ухватиться за наши ноги. Треск поленьев и голоса – единственные звуки пустого пространства. Выдержав паузу, я продолжил:
– Хорошо. Сколько вас, говорящих на языке... Как его там?..
– Ликси.
– Да, сколько вас таких? Я знаю уже шестерых, если не считать статуй. Вас четверо, Дядюшка Хо и девушка, которую вы послали мне на встречу.
Собеседники переглянулись. Ведьма Берта как-то неуспокоенно спросила, впервые открыв рот за сегодняшний вечер:
– Какую девушку? Где ты её видел? – глубокий грудной голос. Скорее молодой, чем старый.
– Где-то здесь... По пути сюда.
Над костром повисло молчание. Голем выглядел недоумённым, Морок – равнодушным, Берта обеспокоенной, Туссэн – хитро посмеивался одними глазами.
– Веда, конечно, – спокойно бросил Морок через костёр, обращаясь по-видимому, к Берте. Та нахмурилась. Пламя потянулось к ней, и, вспыхнув снопом искр, ведьма исчезла.
– И нам пора, – одновременно со вспышкой сказал Туссэн. Ты подумай на досуге, какие вопросы задавать, тогда поговорим. Ещё увидимся.
– Либа гуто приденсе, Мокка, – проронил Голем, кажется, несколько сердито. Мо-рок дунул на костёр, и тот погас разом.
– Э, подождите, – всполохнул я, но во тьме уже никого не было.
Неохватная усталость положила лапы на мои плечи и дохнула мне в лицо, забирая на вдохе моё дыхание. Под её тяжестью, я сел на пол, затем лёг. Сон накинул на меня свою паутину, высосав меня как муху из опустевшей телесной оболочки и бросив бес-чувственное тело на произвол судьбы.
Проснувшись, я долго не открывал глаза, решая, считать всё произошедшее сном, или нет. Наверняка вокруг меня будет пустая квартира, и полная свобода домыслов. Сердито я распахнул глаза и получил щедрую порцию тьмы в свои зрачки. Та же пус-тота, тот же Хаос. Неожиданно для себя самого я рассмеялся безмятежно и бездумно. И в тот же момент слуха моего робко коснулся еле слышный звук. Обернувшись в нужную сторону, я резво отправился сквозь тьму к тихому звону где-то вдали. Пришлось пройти довольно много, пока звук не стал громче. Чувствуя утреннюю бодрость, я помчался со всех ног сквозь радостно засвистевший воздух. Темнота уже не пугала меня, я не боялся на что-либо наткнуться, потому что знал – вокруг меня пустота, пустота до бесконечности. Теперь я слышал звон явственно, и осознал вдруг, что издавало этот звук. Не сбавляя темпа я расхохотался, и тут же захлебнулся отдышкой, вынужденно остановился, держась за грудь. Телефонный звонок манил вперёд. Продышавшись, я побежал вновь. Звонок становился всё ближе, всё буднишней. Вот он уже совсем рядом. Я встал и опустился на колени. Рука моя легла на телефонную трубку.
– Ну как, – незнакомый подростковый голос, – получил ответы на свои вопросы?
– Кто это?
– Ну ты дядя даёшь! Так ничего и не понял?
Насмешливое многоточие гудков.
Ладно, бог с ним. Сейчас передо мной телефон. В комнате он стоял у стены (с непонятной уверенностью рассуждал я). Значит, если бы я был всё ещё в комнате, противоположная стена находилась бы в пяти шагах за моей спиной. Ещё четыре шага направо и должна быть дверь. Я поднялся на ноги и сосредоточенно отсчитал шаги. С последним из них дверь доверчиво прижалась к выставленным вперёд ладоням.
Продолжение следует
Пустая квартира
Я часто заходил в пустую квартиру с чёрным ковром на полу. Хозяева не появлялись. Через некоторое время я с удивлением обнаружил, что попросту поселился в ней. По вечерам одиноко сидел на кухне, единственном помещении, в котором было электричество. Ночью располагался на мягком ковре и погружался в темноту. Изредка ко мне заходила кошка. Как она открывала, а затем закрывала за собой входную дверь, оставалось непонятным.
Работа занимала меня днем, вечером я бездумно сидел над стаканом чая, а ночью проваливался сквозь чёрный ковер в глубины снов без сновидений. Однако, мое при-родное любопытство открывало все больше и больше глаз. Ставший непонятным мир дразнил своей близостью и недоступностью.
В ночь, одну из последних ночей бесконечного лета, небо затянулось облаками, поглотившими Луну. Фонари под окнами не светили, и тьма, окружавшая меня, стала абсолютной. Почему-то темнота эта будоражила воображение. Впервые за долгое время я почувствовал себя беззащитным в пустой комнате незапертой квартиры. Тишина становилась осязаемой. Казалось, что рядом кто-то находится. Я встал, пошёл на кухню, зажёг свет. Помаявшись там некоторое время и немного успокоившись, погасил свет и вернулся к своему ковру. Лишь только лёг, страхи вновь начали своими вибриссами касаться моих ступней. Чудились шорохи, казалось, что перед самым моим лицом за-стыла звериная морда и затаённо дышит, разглядывая меня. Поворочавшись с боку на бок под её пристальным взглядом, я вновь вышел на кухню и зажёг свет. Неяркая уста-лая лампочка докидывала некоторые из своих лучиков до комнаты, в которой я спал. Этого засыпающего света хватало, чтобы прогнать несуществующих призраков. Я лёг и начал смотреть на тускло освещённый дверной проём. Глаза мои пытались закрыться, но свет на кухне временами становился более темным, побуждая искать причину этого в таинственном Некто между дверью и лампочкой. Я вновь широко распахивал глаза, кляня себя за испуг.
Только под утро, когда светлеющее небо, издеваясь, заглянуло в мои зрачки, я смог уснуть.
Следующую ночь я решил провести дома. Посидев немного на казавшейся чужой кухне и побродив между насупленными книжными шкафами, я понял, что здесь мне тоже не уснуть, взял карманный фонарик и кое-как закрыв дверь направился к моему новому обиталищу. Старое жилище считало меня чужим.
Я долго бродил по ночному городу, не решаясь войти в дом с дверью без замка. Наконец, скучающая комната радостно приняла меня в свои объятия. Как только голова моя коснулась ковра, я заснул.
Ночные шорохи, призрачные или реальные, вновь разбудили меня. Всё та же тьма обступала моё тело. Нащупав под рукой фонарик и успокоившись, я опять заснул.
Влажное дыхание коснулось моего лица. Отгоняя наваждение, я протянул руку и неожиданно наткнулся на чью-то мохнатую шкуру. Панически дернувшись, я рефлекторно попытался отползти назад. Чей-то мягкий язык провёл по щеке. "Кошка!" – с внезапным облегчением подумал я, и вспомнил про фонарик. Нащупав под ладонью спасительный прибор, прошарил лучом вокруг себя. Никого рядом не было. Видимо кошка, испугавшись моей неадекватной активности, забилась в один из тёмных углов, или шмыгнула за дверь. Посветив ещё некоторое время в разные стороны, и так никого и не обнаружив, я вновь заснул.
Следующее прикосновение было еще более явственным. Что-то мягкое провело по моему лицу. Я осторожно, чтобы не спугнуть призрака-кошку, протянул руку. Мои пальцы коснулись человеческой кожи. Некто передо мной обхватил ладонями мои плечи. Я почувствовал, как дрожат пальцы, и попытался освободиться. В то же время упругое женское тело прижалось ко мне, и нетерпеливое дыхание коснулось моего лица. Мои руки обхватили чью-то талию и легли на невидимую в темноте спину незнакомки. Её губы поймали мои губы, и на какое-то время я потерял способность рассуждать. Придя в себя, я нехотя оторвал свои пальцы от нежной кожи, нащупал спасительный фонарик и резко ударил световым лучом перед собой.
Маленький неопрятный кружок света прилип к белому потолку. Передо мной, рядом со мной, вокруг меня было пусто. Я некоторое время приходил в себя от внезапно-го исчезновения телесных ощущений. Пустота вокруг начала казаться мне более страшной, чем чье-либо присутствие. Поднялся на ноги, прошёл из угла в угол. Пусто и тихо. Темнота переполнила комнату и вязкой смолой выливалась на улицу. Мокрые липкие пальцы коснулись моей спины. Выскользнувший из руки фонарик погас сразу, как только коснулся пола. Пальцы взобрались ко мне на плечи и легонько обхватили мою шею. Я стоял, боясь пошевелится, а существо из темноты некоторое время держа-лось за меня, а затем резко оттолкнулось и исчезло, хлопая крыльями.
– Пора выбираться отсюда, – сказал я вслух и, стараясь не натолкнуться в темноте на стену, направился к двери в кухню. За моей спиной раздалось хихиканье. Я обернулся, но в темноте ничего не увидел. Решив не обращать внимание на призраков, по-видимому толпившихся вокруг, направился к двери. Через двадцать шагов я еще не вышел ни к двери, ни даже к стене. Хихиканье за спиной возобновилось. Я упорно шёл вперёд, а стены всё не было и не было. Явственное дыхание и смешки не давали остановиться. Наконец, я не выдержал и побежал, ожидая с каждым шагом стену, которая ткнётся в протянутые перед собой ладони, отбросит их и наотмашь хлопнет камнем по моей груди. Но стены всё не было, и я побежал быстрее, и ещё быстрее, уже не задумываясь о столкновении с реальностью, о неожиданности и боли такого столкновения. Ковер мягко принимал в себя мои следы.
Мой бег мог бы продолжаться бесконечно долго, но я сбил дыхание. Физическая тяжесть отрезвляла. Тяжело дыша, я остановился, упершись руками в колени, посреди пространства без света и границ. Казалось, черная бесконечность растворяла меня в себе, слизывала кожу, неслышно поглощала тонкие струйки волос, лишала мышцы подвижности и воли, по атомам забирала плоть и, оставив ненужный скелет, равнодушно складывала потерявшие очертания кости на мягкое пустынное дно.
– Ну уж нет, – встрепенулся я, выпрямился и хлопнул ладонями, ощутив реаль-ность соих рук. И в тот же момент боковым зрением увидел справа от себя огонёк. Я повернул к нему голову, но огонёк пропал. И через мгновение опять зажёгся ещё правее, так, что поворота шеи уже не хватало, и я повернулся к нему всем телом. Опять темнота. И вновь он вспыхнул на периферии бокового зрения, уже ближе, дразня и заставляя крутиться вокруг собственной оси.
– Ну уж нет, – повторил я и зажмурился, погружаясь в ту самую тьму, от которой бежал еще несколько минут назад.
Но стоять с закрытыми глазами в кромешной тьме было совсем уж глупо. Я про-держался так до тех пор, пока не почувствовал себя полным идиотом. А когда поднял веки, передо мной стояла девушка.
Безмятежный призрачный свет исходил от её тела, пронизывая тоненькое платьице и создавая ощущение хрупкой обнаженности. Рядом с ней, светлой и настоящей, я, погружённый во тьму, казался сам себе иллюзией, призраком из забытого сна. Насмешливым взглядом, немного исподлобья, она смотрела на меня и немного за меня, делая моё тело ещё более невидимым.
– Веда, – негромко сказала она. – Меня зовут Веда.
Девушка замолчала. Я разглядывал её лицо, смешливые уголки губ, немного раскосые глаза, то ли светло серые, то ли почти белые с затейливым тёмным рисунком радужки.
– А я..., – начал было я, но незнакомка в тот же момент коснулась ладонью моих губ и звуки растворились в моём дыхании. Но это же мягкое касание сделало губы реальными, такими же настоящими, как она сама.
– Зачем ты здесь бродишь? – отняв руку и вновь взглянув исподлобья.
– Я... Я не знаю. Я даже не знаю где это, "здесь".
– Ты что-то ищешь? Или кого-то?
– И кого-то тоже.
Девушка вновь подняла руку и провела ладонью по моей голове. Я почувствовал, потому что увидеть вряд ли смог бы, как мои волосы вспыхнули ярким светом, и стали вдруг невесомыми, окружая мою голову лёгким облаком. Её ладони провели по моему лицу, материализовав мой лоб, пытающийся нахмурится, мышцы щёк, глазные впадины и сами глаза, внезапно прозревшие и разглядевшие в окружающей темноте первозданный и беспредельный Хаос.
Жестом демиурга Веда коснулась моей груди, и я ощутил на своей коже прикосно-вение её пальцев. Неожиданно её ладонь прошла сквозь мою плоть, как сквозь видение, погрузившись внутрь тела. Мягкое, нестерпимо лёгкое касание где-то в глубине моего тела.
– Забавное, – сказала Веда. – тёплое и смешное.
Внезапно отстранилась, стряхивая с пальцев прозрачные сияющие капельки:
– И кого же ты ищешь?
– Так, одну знакомую.
Девушка нахмурилась.
– Тут нет твоих знакомых. Но тут есть я.
Медленными движениями, пропитанными неизбежностью, Веда обхватила меня руками. Объятие приблизило нас друг к другу, наши тела соприкоснулись. Но встреч-ное движение при этом не прекратилось. Веда проникла через мою кожу, мои мышцы дальше, внутрь, растворяясь во мне, исчезая, перемешивая нашу кровь, переплетая на-ши мысли, запутывая наше дыхание внутри наших лёгких.
Сияние растворилось во мне вместе с незнакомкой. Я был настолько обескуражен, что не сразу сообразил, что вновь остался один среди темноты, в нелепой позе с растопыренными руками, распятый в пустоте Хаоса. Но именно я сейчас удерживал этот Хаос, именно я был началом творения, островком гармонии среди бесконечности.
Тьма и одиночество рухнули на меня, подмяв под себя. Я сел на ковёр, сжался и закрыл глаза. Вечность неторопливо перебирала чётки, глядя на меня. В кромешной тьме я не заметил, как глаза сами собой открылись, и обнаружил это только когда в поле зрения вновь замаячил крохотный огонёк. На этот раз он не прятался от моего взора, а настырно раздражал одни и те же клетки чёрного омута сетчатки. Я встал и пошёл к свету.
Огонёк увеличивался. С удивлением я понял, что это костёр, рядом с которым сидят люди. Те заметили меня, и развернув ко мне свои лица молча наблюдали за моим приближением. Наконец я ступил в круг света. Костёр лесным теплом дохнул мне в глаза. Я оглядывал незнакомцев. Те молчали. Одного из них я узнал. То был Голем – человек с растрепанными волосами. Быстро потеряв интерес к моей персоне, он рассеянным взглядом воззрился на пламя. Рядом с ним полулежал облокотившись на локоть некий субъект с морщинистым, но вроде бы не старым лицом и любопытными смеш-ливыми глазами, иронически ощупывавшими меня. С другой стороны от Голема примостилась старуха. "Ведьма, – подумал я, – типичная ведьма". Подобные мысли уже давно не казались мне метафорами. Четвёртым был молодой человек, пожалуй, наименее интересный из всей компании. Аккуратная одежда, белый воротничок, спокойное лицо.
Никто из четвёрки, очевидно, не собирался начинать разговор. Я бесцеремонно уселся между молодым человеком и ведьмой. Кроме треска костра никакие звуки не нарушали тишину. Мягкий чёрный ковёр вокруг пламени от жара превратился в серый пепел. Сейчас он больше всего был похож на чёрный болотный мох, под которым прячется зыбкая трясина. Я поднял голову, чтобы увидеть как пламя освещает потолок. Потолка не было.
– Хороший мальчик, – неожиданно сказал сморщенный. – Пытливый.
– Только жаль его, – бросил в ответ Голем. – Именно потому, что пытливый, и жаль.
Я перевёл взгляд с одного на другого, но те уже вновь замолчали. Я покосился на ведьму. Возможно, она была не так уж стара. Или... Я широко раскрыл глаза и повернулся в её сторону. Несомненно, это была все та же женщина. Только сейчас рядом со мной сидела молодая девушка. Изящные черты, чуть влажные глаза, нежный контур подбородка.
– Да, действительно жаль, – согласился сморщенный.
– А не пытливого было бы не жаль? – вмешался юноша.
– Ты же знаешь, я вообще против, – ответил Голем.
– Так, господа, – вмешался я. – Я хочу получить от вас некоторые объяснения...
– Сядь туда, – прервал меня юноша, указывая через костёр на место напротив себя.
– Вот ещё, – взбрыкнул я. Сейчас я вообще был не склонен повиноваться, тем более слушаться какого-то сопляка...
Юноша повернулся ко мне и наши глаза встретились. Я вновь потерял дар речи. В тёмных зрачках отражался опытный ум, безоговорочное терпение, бесконечное прошлое, временами тёмное, временами светлое. Всё то, что никак не может отражаться в глазах молодого человека.
– Хорошо. Сиди где хочешь.
Незнакомец отвернулся к костру, и вновь повисла тишина. Я разглядывал его профиль. Отблески костра плясали на его коже.
– Расскажи, что ты чувствовал, – не поворачиваясь ко мне сказал юноша.
– Когда?
– Когда Кати погибла.
Темная иррациональная волна поднялась от груди к моей голове. Я вскочил на ноги, сжал кулаки и бросился на незнакомца. Мне показалось (или действительно так было), что сморщенный сделал какое-то неуловимое движение, и в тот же миг мир крутанулся под моими ногами, подменяя моего противника пылающим костром. Пламя обожгло и остановило.
– С этим понятно, – насмешливо проронил юноша за моей спиной. – А потом?
Я обернулся. Дикая ярость вдруг присмирела и устало ткнулась носом в моё плечо. Сделав несколько шагов я обошёл костёр и сел между Големом и старухой с внешностью девушки, напротив юноши с глазами старика. Мне хотелось видеть его лицо.
– Я отвечу на ваши вопросы. Но сначала я хочу спросить.
Никто не проронил ни слова. Я продолжил.
– Во первых, кто вы?
– Ну, Голема ты знаешь, – ответил юноша. – Меня зовут Туссэн. Её – Берта. А вот он... Можешь называть его Мороком.
– Очень приятно, – усмехнулся я. – Я о другом спрашивал.
– А о чём ты спрашивал? – усмехнулся Туссэн.
Я задумался, вспоминая схожий разговор с Дядюшкой Хо. Эти люди явно любили ставить в тупик, дабы уйти от вопроса. Видя моё замешательство, Туссэн воспользо-вался моментом:
– Теперь ты скажи. Ведь раньше ты представлял мир несколько иначе, правда? Нас удивило, как легко ты принял действительность. Как ты объясняешь для себя всё случившееся?
По правде говоря, вопрос оказался неожиданным. А действительно, как я жил последнее время в мире, не соответствовавшем элементарным физическим законам, и да-же не особенно удивлялся этому, не говоря уж о том, чтобы попытаться понять? Я старательно избегал вопросов, не считая их жизненно необходимыми. Зря Голем с Мороком называли меня пытливым. Туссэн терпеливо ждал.
– Я для того сюда и пришёл, чтобы понять происходящее, – попытался я выкрутиться не солгав.
– Ты не сможешь получить ответ, не научившись задавать вопросы, – немного невпопад вставил Морок.
Я рассеянно взглянул на него. Затем перевёл взгляд на Туссена:
– Я не успел ещё все обдумать.
– Времени было достаточно, – отрезал Туссэн.
– Я понял, что мир не таков, каким мне представлялся.
– И тебе этого хватает? Тебе всё равно, в каком мире жить? И совсем не интересует, каков он на самом деле?
– Почему не интересует. Я для того и пришёл сюда...
– ...Чтобы понять происходящее? Ты уже говорил. Но ты даже не можешь задать правильного вопроса. Ты спрашиваешь, кто мы такие. Допустим, я отвечу – тролли...
Туссэн замолчал внезапно и выжидающе уставился на меня. Я замялся, не зная, че-го от меня ожидают. Наконец проговорил:
– Это так и есть? Вы действительно тролли?
– Если я скажу да, тебя устроит такой ответ?
Я кивнул. Туссэн усмехнулся:
– А ведь я ничего не сказал. С тем же успехом я мог бы сказать вампиры, эльфы, домовые... Назвать – не значит объяснить. А тебе достаточно названия, чтобы думать, что ты знаешь ответ.
– Я спросил об обстоятельствах вашего существования. Это вы ответили названием.
– Правда? Спрашивая кто мы, ты попросил чтобы всех, кого ты здесь видишь, описали одним словом. А между нами больше отличий, чем сходств. Как, скажи на милость, тебе отвечать?
Создавалось впечатление, что мы говорим на разных языках. Вновь повисла тягучая пауза. Туссэн прервал её:
– Твой ум ленив. Он, как жвачное животное потребляет только привычную пищу и пережёвывает её до бесконечности, а все новое выплевывает за ненадобностью.
Вот так. Сначала пытливый, а теперь ленив и жвачное животное. После такого уничтожающего определения я даже не знал, что ответить.
– Ну ты уж совсем загрустил мальчика, – вмешался Морок.
– Надоело говорить с глупцами, – отозвался Туссэн. – Зачем мы тратим время? Чтобы слушать его бессмысленные вопросы. Не так уж это и интересно.
– Ты же сам вытащил его сюда
– И, – продолжил за Морока Голем, – наверняка уже убедился в том, что затея пуста.
– Когине эхи муна да, – непонятно ответил Туссэн, на что Голем отреагировал также туманно:
– Сигита па.
– Стоп, – вмешался я. – Вы сейчас что-то говорили на незнакомом мне языке. Вот вам и то общее, что вас объединяет – язык.
Голем с сожалением посмотрел на меня:
– Ты, всё же, не умён.
– Но, по крайней мере, обучаем, – возразил Туссэн.
Нужно было ловить момент.
– В той реальности, в которой я жил раньше статуи не могли ходить. Это противоречит физическим законам. Как же...
– Твои так называемые физические законы, – фыркнул Туссэн, – по большей части и не законы вовсе, а пустые названия. Замена непонятного словами, создающими иллюзию ответа. Как раз то, о чём мы говорили только что.
Пожалуй, я нашёл подходящее слово для описания этого субъекта: "невыносимый".
– На этот раз я задал правильный вопрос. А вы опять не ответили.
– К сожалению, – неожиданно грустно отозвался Голем вместо Туссэна, – статуи действительно не могут ходить.
– Но я же видел!
– Это так, пустяки. До настоящего "ходить" им ещё очень далеко.
– Хорошо. Тогда ответьте про Кати. Она действительно мертва?
– Да, действительно, – в голосе Туссэна не было ни капли сочувствия. – Субринамо хо.
– Что-что?
– Ну, когда говорят "субринамо хо", – пояснил Морок, – то это значит, что-то вроде того, что сказанному можно верить.
– Почему "что-то вроде того"? Это не точный перевод?
– С ликси не может быть точного перевода, – улыбнулся Морок.
– Почему?
– Это искусственный язык. Он построен таким образом, что на нем нельзя сказать неправду. Все фразы, сказанные на этом языке – истинны. Поэтому и непереводимы на естественные языки.
– Как же тогда, – вопросил я после раздумья, – вы выучиваете этот язык?
– Хинда ла буту, – все также улыбаясь ответил Морок. – Впрочем, возьми почитай.
В протянутой руке Морока была книга. Прикоснувшись к теплой обложке, я взял книгу в руки и перелистнул несколько страниц. Вначале текст был вполне читаем. Первая фраза: "Доводов разума для борьбы с беспорядком стало недостаточно, и война с ним была объявлена делом чести". Но у другой корки, в конце книги, разобрать что-либо было невозможно.
– Можешь взять с собой, – разрешил Морок. – Всё равно прямо сейчас тебе не разобраться.
– Спасибо, – машинально сказал я. Морок легко махнул рукой: "Не за что".
Костёр жадными пальцами пытался ухватиться за наши ноги. Треск поленьев и голоса – единственные звуки пустого пространства. Выдержав паузу, я продолжил:
– Хорошо. Сколько вас, говорящих на языке... Как его там?..
– Ликси.
– Да, сколько вас таких? Я знаю уже шестерых, если не считать статуй. Вас четверо, Дядюшка Хо и девушка, которую вы послали мне на встречу.
Собеседники переглянулись. Ведьма Берта как-то неуспокоенно спросила, впервые открыв рот за сегодняшний вечер:
– Какую девушку? Где ты её видел? – глубокий грудной голос. Скорее молодой, чем старый.
– Где-то здесь... По пути сюда.
Над костром повисло молчание. Голем выглядел недоумённым, Морок – равнодушным, Берта обеспокоенной, Туссэн – хитро посмеивался одними глазами.
– Веда, конечно, – спокойно бросил Морок через костёр, обращаясь по-видимому, к Берте. Та нахмурилась. Пламя потянулось к ней, и, вспыхнув снопом искр, ведьма исчезла.
– И нам пора, – одновременно со вспышкой сказал Туссэн. Ты подумай на досуге, какие вопросы задавать, тогда поговорим. Ещё увидимся.
– Либа гуто приденсе, Мокка, – проронил Голем, кажется, несколько сердито. Мо-рок дунул на костёр, и тот погас разом.
– Э, подождите, – всполохнул я, но во тьме уже никого не было.
Неохватная усталость положила лапы на мои плечи и дохнула мне в лицо, забирая на вдохе моё дыхание. Под её тяжестью, я сел на пол, затем лёг. Сон накинул на меня свою паутину, высосав меня как муху из опустевшей телесной оболочки и бросив бес-чувственное тело на произвол судьбы.
* * *
Проснувшись, я долго не открывал глаза, решая, считать всё произошедшее сном, или нет. Наверняка вокруг меня будет пустая квартира, и полная свобода домыслов. Сердито я распахнул глаза и получил щедрую порцию тьмы в свои зрачки. Та же пус-тота, тот же Хаос. Неожиданно для себя самого я рассмеялся безмятежно и бездумно. И в тот же момент слуха моего робко коснулся еле слышный звук. Обернувшись в нужную сторону, я резво отправился сквозь тьму к тихому звону где-то вдали. Пришлось пройти довольно много, пока звук не стал громче. Чувствуя утреннюю бодрость, я помчался со всех ног сквозь радостно засвистевший воздух. Темнота уже не пугала меня, я не боялся на что-либо наткнуться, потому что знал – вокруг меня пустота, пустота до бесконечности. Теперь я слышал звон явственно, и осознал вдруг, что издавало этот звук. Не сбавляя темпа я расхохотался, и тут же захлебнулся отдышкой, вынужденно остановился, держась за грудь. Телефонный звонок манил вперёд. Продышавшись, я побежал вновь. Звонок становился всё ближе, всё буднишней. Вот он уже совсем рядом. Я встал и опустился на колени. Рука моя легла на телефонную трубку.
– Ну как, – незнакомый подростковый голос, – получил ответы на свои вопросы?
– Кто это?
– Ну ты дядя даёшь! Так ничего и не понял?
Насмешливое многоточие гудков.
Ладно, бог с ним. Сейчас передо мной телефон. В комнате он стоял у стены (с непонятной уверенностью рассуждал я). Значит, если бы я был всё ещё в комнате, противоположная стена находилась бы в пяти шагах за моей спиной. Ещё четыре шага направо и должна быть дверь. Я поднялся на ноги и сосредоточенно отсчитал шаги. С последним из них дверь доверчиво прижалась к выставленным вперёд ладоням.
Продолжение следует